В Туркмении обитателей песчаной пустыни так и называли «кумли» — «люди песков».

Весной, когда пески покрывались сочной пустынной осокой и другими травами, «кумли» кочевали со своими стадами по Кара-Кумам, далеко уходя от колодцев. Стада легко обходились без воды, — ее было достаточно в траве. А люди] пили молоко.

[ushka=podcut

Но летом, когда травы высыхали и превращались в сено на корню, людям приходилось перекочевывать туда, где есть вода: к границам глинистых пустынь — такыров.

Вода легко уходит в песок, а глина не пропускает ее. Этим пользовались люди. Во время таяния снега или после осенних дождей такыр превращался в лужу, хоть и мелкую, но большую, как озеро. Люди торопились, прежде чем лужа высохнет, отвести пресную воду по канавкам в колодцы, вырытые на краю такыра.

В пустыне все тропы ведут к такырам, туда, где вырыта в земле яма, укрепленная сучьями саксаула. С деревянного блока сматывается канат, унося вниз ведро из бараньей шкуры. Вот оно дошло донизу и зачерпнуло солоноватую воду. Верблюд тянет канат, ведро поднимается. Мутная вода выливается по желобу в большое деревянное корыто. Так верблюд поит овец. У корыта толпятся в живой очереди овцы, одна отталкивает другую, чтобы поскорее добраться до воды, смочить пересохшее горло.

Летом такыр высыхает, трескается, делается твердым, как камень. И пустыня действительно становится безжизненной. Траве не пробиться к воде сквозь кору глины. Зато в колодцах воды запасено вдоволь. И около этих колодцев вырастает длинный ряд юрт — вырастает ненадолго, только до зимы.

Зимой такыр размокает от тающего снега, превращается уже не в водяное, а в грязевое озеро. Люди уходят опять в пески, но недалеко, чтобы не отрываться от колодцев.

Так человек, применяясь к природе пустыни, то уходит в пески, то снова возвращается к колодцам.

В пустынях Казахстана кочевники проходили каждый год много сотен километров, перегоняя стада весной с юга, из песков Муюн-Кум, через Голодную степь на пастбища у реки Сары-Су. А на зиму совершали тот же путг? в обратную сторону. И не то плохо было, что перегоняли стада: их надо переводить с пастбища на пастбище — пока они пасутся на одном месте, трава снова отрастает на другом.

Плохо было то, что с овцами, лошадьми, верблюдами странствовал весь род, начиная от новорожденных младенцев и кончая дряхлыми стариками, которым давно уже было пора отдохнуть от скитаний.

Шли, качаясь, верблюды. Дети плакали у матерей на руках. Мужчины верхом на лошадях подгоняли отставших овец. Можно было подумать, что целый народ снялся с места и бежит от наступающего врага.

И это-то бегство, которому, казалось, не было конца, называли в учебниках географии «кочевым образом жизни».

Тяжелый это был образ жизни. Несладко было так жить.