И Костычев снова дает слушателям ясный и простой ответ на то, что с первого взгляда показалось им непонятным.

— Есть только одно, в чем они — эти степи — вполне сходны: везде в этих местах находится одна и та же черноземная почва.

Значит, почва для растений важнее, чем климат, важнее, чем количество выпадающей дождевой воды. А почва в нашей власти. Мы не можем заставить дожди идти чаще. Но почву мы можем возделывать так, чтобы она накопляла больше влаги и лучше ее сохраняла.

Причина засухи не в том, что черноземному краю мало достается воды, а в том, что чернозем не удерживает всю эту воду для себя, а отдает ее обратно воздушному и водному океанам...

Профессор Костычев заканчивает свою первую лекцию. Он установил причину засухи. А знать причину бедствия — это уже не так мало, когда хочешь это бедствие одолеть.

И профессор Костычев ясными и точными словами намечает три цели, которые земледелец должен поставить перед собой, чтобы победить засуху.

Первая цель — еще зимой заботиться о том, чтобы почва запасала как можно больше снеговой воды.

Вторая цель — так обрабатывать поля, чтобы по возможности вся снеговая и дождевая вода проникала в почву, а не стекала поверху.

Третья цель — мешать движению воды снизу вверх по тонким, как волос, ходам, чтобы почва как можно меньше высыхала...

Профессор сошел с кафедры. Слушатели расходятся, разговаривая о том, что они услышали. Одним кажется, что профессор Костычев нашел правильный путь к победе над засухой. Другие с сомнением пожимают плечами.

— Интересно будет узнать, — говорят сомневающиеся, — какими же это способами собирается профессор Костычев осуществить свои три цели. Он хочет, чтобы вся или почти вся вода оставалась в почве. Конечно, в лаборатории можно любой опыт поставить, там с образцами почв все что угодно сделаешь. А как переделать почвы целого края, всего юга страны? Это, пожалуй, не легче, чем изменить климат...

Такие возражения многим представлялись справедливыми. У каждого, кто бывал в степи, возникал в памяти безбрежный простор, среди которого человек кажется таким маленьким.

Под силу ли человеку переделать степь, вмешаться в то, что происходит с каждым тающим сугробом снега, с каждой струйкой, бегущей по склону, с каждой каплей, пробирающейся из глубины наверх по извилистому, тонкому, как волос, ходу?..