В то самое время, как Костычев подбирал оружие для борьбы с засухой, был в России и другой замечательный ученый, который тоже думал о том, отчего засуха все чаще приходит в степь и как положить конец ее набегам.

Этого ученого звали Василий Васильевич Докучаев. Он был профессором университета, и ему нередко приходилось на заседаниях научных обществ вступать в споры с Костычевым. Если после выступления Костычева поднимался с места Докучаев, все знали: сейчас будет жаркая схватка.

Костычев часто обвинял Докучаева в том, что его исследования слишком академичны, что он «теоретически желаемое» предпочитает «практически осуществимому».

Но вот нагрянула беда: небывалая засуха опустошила весь юг страны. И недавние противники — Костычев и Докучаев — почти одновременно выступили с одним и тем же призывом: раз навсегда покончить с причинами, которые вызывают засуху. Перед лицом общего врага разногласия были забыты.

Давно ли Костычев упрекал Докучаева в том, что его исследования слишком далеки от жизни, от нужд русского земледелия. А теперь Костычев, выступая в Сельскохозяйственном музее, ссылается в подтверждение своих практических выводов на теоретические исследования Докучаева.

Они делают одно общее дело, но и тут сказывается несходство их взглядов.

Костычев обращается к каждому, кто имеет дело с землей, и говорит:

— Вот способы борьбы с засухой, указанные практикой и подтвержденные наукой. Вы до сих пор не знали этих способов и потому блуждали в потемках. Но если бы все, что я рассказал, было известно всем сельским хозяевам — крупным и мелким, — то положение нашего земледелия и земледельца было бы лучше, чем теперь.

Докучаев смотрит на дело шире. Он знает, как мало может сделать в борьбе со стихией каждый отдельный человек, будь то крупный или мелкий хозяин.

— Почва, — говорит он, — это часть великого целого, часть единой и нераздельной природы, где все связано. Мы изучаем порознь почву, климат, реки, растительный и животный мир. А в жизни одно зависит от другого.

Нельзя победить засуху, забывая об этой великой связи вещей. Надо перестраивать не одну только почву, а всю географию страны. А такая перестройка под силу только самому большому из всех хозяев — государству.

Это было ясно Докучаеву еще в те времена.

Но могло ли государство, охранявшее интересы немногих, позаботиться об интересах всех?

Самый умный и добросовестный из чиновников такого государства не мог бы устранить зло, которое коренилось в самом строе. Это лучше всего доказывала судьба Костычева.