Бывали ученые, которые изучали сельское хозяйство, не выходя из лаборатории. Профессор Костычев был не из их числа.

Каждый, знавший его, легко мог представить себе Косты-чева не на кафедре и не за лабораторным столом, а в бричке, посреди степи.

Только что прошел сильный ливень с грозой. Колеса брички вязнут в размокшем черноземе. Лошади выбиваются из сил: А тут еще овраги, которые утром были совершенно сухими, превратились в бурные потоки, словно во время весеннего разлива. Приходится возвращаться домой по другой дороге, кружить по степи, объезжать неожиданно возникшие водные преграды.

День уже склоняется к вечеру. Ямщик хлещет лошадей по мокрым бокам. Но седок велит вдруг остановиться. Он выходит из брички, нагибается и берет на ладонь землю.

«Да, так и есть, — думает он. — Дождь промочил почву только сверху. Сколько воды выпало, и почти вся она ушла в овраги!»

Профессор вытирает руки о траву и снова взбирается в накренившуюся набок бричку. Усталые лошади с трудом вытаскивают колеса из колеи.

И вот наконец перед тройкой раскрываются со скрипом ворота помещичьей усадьбы.

В домике управляющего имением профессора поят чаем, угощают деревенскими наливками и вареньями. Но профессор и здесь, на отдыхе, не забывает о том главном, для чего он ездит по степи. Он расспрашивает о видах на урожай, о почвах, о том, где лучше и где хуже родится хлеб...

В своих поездках ему случается останавливаться и в крестьянских избах. Начинается разговор. И с первых же слов крестьянам становится ясно, что их гость, хоть и одет по-городскому, не из тех господ, которые знают о земле только понаслышке или только из книжек. Гость внимательно слушает хозяев. У этих бородатых, загорелых от степного солнца людей есть о чем порассказать. У них за плечами не только их собственный опыт, но и опыт многих поколений земледельцев.

У народа зоркие глаза, он умеет наблюдать Правда, из этих наблюдений не всегда делаются верные выводы. Но Костычев на то и учился, чтобы уметь делать правильные выводы из правильно подмеченных фактов.

Отдохнув, гость просит хозяев показать ему посевы.

— Вот здесь, — говорят ему крестьяне, — урожай будет хороший. На то примета есть: тут будяк растет. А будяк растет всегда там, где земля получше.

Костычев слушает и делает свои выводы: не оттого тут будяк растет, что земля лучше, а наоборот — земля стала тут лучше оттого, что будяк на ней вырос. У будяка высокие крепкие стебли. Зимой эти стебли торчат над землей, собирают вокруг себя снег. Ведь иной раз и клочка травы бывает довольно, чтобы образовался сугроб. Ну, а где зимой снега больше, там и почва весной влажнее, — значит, и урожай выше. Наблюдение крестьяне сделали правильное, да только не сумели дойти до правильного вывода.

В другом месте Костычеву рассказывают о том, что в засуху вот это озимое поле дало 90 пудов хлеба с десятины, а рядом, на соседних полях, не собрали и того, что посеяли.

Костычев ходит по полю, смотрит. Чем это счастливое поле отличается от других? Оно с трех сторон окружено лесом. В этом-то и все дело. Лес не давал ветру разгуляться, мешал ему сдувать с земли снег...

Из года в год изучает Костычев почву и в лаборатории и на просторе степей. Исследование чернозема для него не самоцель. Он подбирает оружие для борьбы с засухой, для борьбы со всеми ворами и грабителями, которые отнимают у полей воду.

Ветру не скажешь: «Угомонись, перестань сметать с поля снег!» Но можно сделать другое: поставить на пути у ветра живые изгороди — стебли кукурузы и подсолнуха. И, наткнувшись на преграду, он будет ронять добычу.

Талую воду не удержишь, когда она уже несется по склону в овраг. Но можно еще зимой пропахать снег поперек склона, собрать его в длинные гребни. Эти гребни и борозды между ними будут и снег задерживать на поле, и воде не дадут весной сбежать по склону.