Когда-то степь и лесостепь меньше страдали от засухи.

Там было больше лесов. В Полтавской губернии, например, почти треть всей земли была занята лесом. А лес — это преграда на пути убегающей в океан воды.

Нужнее всего эта преграда на водоразделах — на возвышенных местах, откуда снеговая и дождевая вода разбегается в разные стороны ручьями и речками. Там вода не застаивается. Она торопится вниз, к большим рекам. Ее надо затормозить, задержать.

И вот, если есть на водоразделе лес, сток воды становится равномернее, медленнее: вода течет не по голому склону.

У леса под ногами толстая рыхлая подстилка, густой войлок из мертвых веток и листьев. Этот лесной войлок впитывает воду, как губка. А из войлока она идет вниз, в почву.

После каждого дождя вся огромная поверхность влажной листвы испаряет воду. Но испарение идет и тогда, когда дождя нет и в помине. Корни деревьев перекачивают воду из почвы наверх — в ствол, ветки и листья. И, дойдя до листьев, вода улетает невидимым паром.

Так лес непрерывно возвращает воду атмосфере. И от этого атмосфера делается влажнее, климат мягче.

Вот что делается с водой, когда она в лесу, а не на открытом месте.

И снегом лес тоже распоряжается по-своему. В лесу снег тает совсем не так, как в поле. Солнце греет деревья, и они отдают тепло снегу, отдают понемногу, неделями, а не днями. Каждое дерево работает как снеготаялка. Снег тает кругами, тает не торопясь. К тому времени, когда он сойдет, почва тоже успеет оттаять и начнет жадно впитывать в себя весеннюю влагу. Вместо того чтобы сбегать по склону, снеговая вода пойдет в глубину, в почву.

Лес отдает ее полям и рекам, отдает понемногу, постепенно.

Целое лето незаметно сочатся в поля подземные воды. Целое лето лесные болотца, озера, ручьи питают соседние реки, не дают им обмелеть. Лес управляет водной жизнью далеко вокруг.

Но об этом мало думали люди, которые рубили леса, расчищая землю для вспашки. Чем меньше оставалось у них свободной, нераспаханной земли, тем дальше и дальше проникал в лес топор.

Пока рубили лес на низких местах, вреда от этого еще не было: в низких местах воды и без того много. Но когда добрались до лесов на высотах, на водоразделах, тут уж началась настоящая беда.

Воду развязали, освободили, и она принялась буйствовать.

По веснам реки стали в несколько дней разбухать и разливаться, стали грабить поля, унося с собой чернозем, перегной — все, что делает почву плодородной. А уходя, полая вода оставляла на месте только то, чего не могла поднять, — тяжелый песок, который засыпал поля и погребал под собой побеги растений.

Приходило лето, вода на полях была нужнее всего, а ее уже в почве не было.

В былые времена степь одевал густой покров трав. Этот покров задерживал дождевую и снеговую воду, прикрывал почву от мороза и ветра.

Но когда всю степь сплошь распахали, почва осталась без защиты. На первых порах она еще была комковатой, хорошо построенной, она могла запасать воду и противостоять ветру. Но чем дальше, тем она больше распылялась.

Из года в год ее разрушали сохой. Выгоняли скот на жнивье, и скот вытаптывал почву.