Неурожайные, голодные годы приходили все чаще и чаще.

Любители космических теорий говорили: причина — в солнечных пятнах! Длинными вычислениями они доказывали, что неурожайные годы совпадают как раз с теми годами, когда число пятен на Солнце достигает наибольшей величины. Вот какая мудреная теория. А дело было, в сущности, гораздо проще.

Настоящая, главная причина неурожая была не в пятнах на Солнце, а в пятнах на Земле.

Если бы авторы таких теорий попросту съездили в деревню и сравнили помещичье поле с полем крестьянина-бедняка, они увидели бы, что рожь и овес у помещика гуще и выше, чем у крестьянина.

Отчего же это было так? Оттого ли, что Солнце у помещика было другое, не такое пятнистое? Или, может быть, на помещичьи поля влияли другие законы природы?

Нет. Все дело было в том, что у помещика лошади были сытые, скота было вдоволь и земля была вспахана не сохой. а плугом. А у крестьянина-бедняка земли было мало, лошадь еле волочила ноги, земля была вспахана кое-как, сохой.

И чем меньше давала крестьянину земля, тем больше ее было нужно.

Мужик брал землю в аренду у того же помещика и платил за нее большие деньги. Да и за самого себя он тоже платил немало. Ведь освободили крестьян не даром, а за деньги — за выкуп. Так это и называлось — «выкупной платеж».

Можно было подумать, что речь идет о выкупе людей, захваченных в плен разбойниками.

Выкуп платили и отцы, и дети, и внуки. Считалось, что они выкупают свои земельные наделы, а на самом деле платили они гораздо дороже, чем их земля стоила. Значит, они платили не только за землю, но и за себя.

«Крестьянину-бедняку приходилось, — говорит книга «Россия», — платить 51 руб. наемной платы за недостающую землю и 7 руб. 20 коп. «выкупного платежа».

Крестьянский двор платил первую сумму сполна, хотя бы взял деньги в долг или продал вперед свой труд, так как иначе он не получал своей жатвы, а 7 руб. 20 коп. ему неминуемо приходилось оставлять в недоимке».

Изволь платить всю жизнь за себя «выкуп», да к тому же еще и продавай вперед свой труд. А если всего не отработаешь, так останешься без своей жатвы.

Росли долги, росли недоимки. Чтобы как-нибудь выпутаться, крестьянин продавал лошадь, продавал корову.

«Что касается числа безлошадных дворов, то оно постепенно увеличивается и ныне достигло 31,7%».

Почти у трети дворов не было лошадей.

Но как работать без лошади? Ведь руками не подымешь тысячи тонн земли!

«Домохозяин разорившегося, безлошадного двора заколачивал окна своей избы и уходил со своей женой на отхожий заработок, оставив малолетних детей у родных».

Люди бросали землю, которая не могла их прокормить, и уходили в батраки или на заводы, уходили на окраины страны, в Сибирь.

Но и там было не лучше.

Вот что сказано в шестнадцатом томе «России» (о Западной Сибири):

«Тяжелое положение значительной части населения, разоренной последними частыми голодовками, распродавшей скот для покупки хлеба, для уплаты податей, при взыскании которых местное начальство нередко бывает чуждо какого бы то ни было снисхождения, тормозит всякий успех сельского хозяйства».

Значит, и в Сибири был голод, и в Сибири начальство было «чуждо снисхождения».

И все-таки люди шли в Сибирь. Сами, добровольно, шли туда, куда в те времена гнали каторжников под конвоем.

В неурожайные годы целые уезды снимались с места.