Есть в наших степях, недалеко от станции Велико-Ана-доль, лесничество, которое было заложено еще в 1843 году. На главной аллее стоит памятник лесничему В. Е. Граффу, который немало поработал, создавая этот лесной оазис в степи.
В те времена многие ученые считали, что лес в открытой степи расти не может, Граффу надо было доказать, что это неверно. А для этого нужно было подобрать такие лесные породы, которые могут расти в степи. В течение ряда лет он подвергал экзамену деревья и кустарники самых различных пород и видов. Многие засыхали, не выдержав степных невзгод. А некоторые посадки, в которых главное место занимали дубы, можно увидеть в Велико-Анадоле и сейчас.
Граффу удалось доказать, что лес в степи может расти. Испытания, которые он производил над породами, обогатили науку, — и в этом его большая заслуга.
Но степное лесоразведение было тогда новым, неизученным делом, и не удивительно, что работа шла не всегда успешно.
Графф понимал, что главный враг деревьев — степная трава, но он еще плохо умел с ней бороться. Деревья он сажал поодаль одно от другого, и из-за этого они долго не смыкали кроны, не затеняли почву. Степная трава любит свет. Она буйно разрасталась в лесу, и приходилось очень много труда тратить на то, чтобы очищать от нее почву.
К тому же Графф сажал больше всего ясеней. А у ясеня сквозная крона, пропускающая много света. Траве это было выгодно, и она все яростней нападала на деревья. Ясени слабели, их одолевали вредные насекомые, они сохли и гибли.
Деревьям могли бы помочь кустарники, но Графф не знал этого. Он сажал кустарники не в лесу, а по опушкам и дорогам.
После Граффа лесничим в Велико-Анадоле стал Л. Г. Барк.
Он решил, что деревья надо сажать гуще. Густо посаженные деревья быстрее сомкнут кроны, и тогда степным травам придется плохо в глубокой лесной тени.
Так оно и оказалось. И это намного облегчило уход за посадками.
Но в работе Барка была одна ошибка: он изгнал дуб, который вначале медленно растет, и стал насаждать быстрорастущие породы. Ему хотелось, чтобы деревья росли быстрее.
Сотни гектаров были заняты белой акацией, ясенем, вязом, берестом.
Особенно много надежд возлагал Барк на белую акацию. На первых порах она действительно поднималась не по дням, а по часам. На третьем году деревца уже смыкали кроны. Но проходило еще несколько лет, и акация начинала усыхать. Ее сквозной полог пропускал много света, а этим пользовалась степная трава. И степь снова побеждала лес.
То же самое происходило и с другими деревьями, пропускающими много света.
Лесоводы призадумались: чем объяснить гибель насаждений Барка?
В Велико-Анадоле собрался съезд лесничих. На этом съезде было решено, что неправильно насаждать лес так, как это делал Барк. Но какой же тип посадки признать правильным, нормальным?
В это время в Донском лесничестве Ф. Тихонов стал насаждать деревья по новому способу, смешивая дубы в рядах с вязами, берестами, кленами и ясенями. Поначалу все шло успешно: деревья росли великолепно. А потому этот способ — с некоторыми изменениями — решено было считать нормальным и обязательным для всех казенных лесничеств. Половину мест стали отводить вязу, бересту и их родичу ильму, а другую половину делить между дубом, кленом и ясенем.
Но этот «нормальный» тип при проверке оказался совсем не нормальным.
Вязы и бересты росли быстрее, чем другие деревья. Особенно сильно отставал от них дуб, который в молодые годы растет медленно, — «долго сидит», как говорят лесоводы. В детстве дуб растет больше вглубь, чем вверх: у маленького лубка длинный корень, длиннее его самого. Зато потом, хорошо укоренившись и собравшись с силами, дуб начинает быстро подниматься и делается таким богатырем, каким мы его привыкли видеть.
