Много удивительных растений создал Мичурин. Если бы не он, в природе не было бы северного абрикоса, северного винограда, сладкой рябины и десятков других плодов. Или пришлось бы долго ждать, пока они появятся.

Но Мичурин говорил: «Мы должны уничтожить время и вызвать в жизнь существа будущего, которым для своего появления надо было бы прожить века».

И он побеждал время, вызывал в жизнь существа будущего.

Он смело скрещивал южные, нежные сорта с северными, выносливыми. Он скрещивал не только яблоню с яблоней или грушу с грушей, по и совсем разные растения: черешню с вишней, вишню с черемухой, терн со сливой, рябину с боярышником. У него в саду возникали сказочные растения: слива-абрикос, дыня-тыква, тыква-огурец.

Сознательно и планомерно управлял Мичурин наследственностью.

Если нужно было, скажем, ослабить наследственность с материнской стороны, он подбирал мать помоложе, при первом ее цветении.

Если надо было усилить наследственность, он выбирал материнское или отцовское дерево старое, уже много раз приносившее плоды.

Он думал обо всем — и о почве, и о климате, и о рельефе.

Выражение «родная почва» было для него полно глубокого смысла.

Он знал, что, если растить детей на родной почве матери, они будут больше похожи на мать. Так поступил он, когда воспитывал потомство, которое произошло от скрещивания степной самарской вишни с владимирской «родителевой». Он выписал из Владимира для сеянцев несколько пудов этой «родной почвы».

Однажды соседи Мичурина, привыкшие к его «странностям», были поражены «чудачеством», которое превышало, по их мнению, всякую меру. Он неожиданно для них перенес свой сад на другой участок — и притом с лучшей почвы на худшую. Им это казалось бессмысленным. А Мичурин знал, что делает. Слишком тучная почва баловала его питомцев, которым он хотел дать суровое, спартанское воспитание...

Чтобы одна из его новых груш была послаще, он дал деревцу усиленное питание, приготовил для него искусственную почву с хорошо продуманным составом. И деревцо принесло плоды слаще меда. Новый сорт по праву получил имя «груша суррогат сахара».

Когда читаешь о таких опытах Мичурина, кажется, что сам видишь, как мастер-волшебник лепит из живого материала новые, невиданные плоды.

Испокон веку люди считали, что яблоко — это яблоко, а груша — это груша. Говорили: «яблоко недалеко от яблони падает». И никогда до сих пор не бывало, чтобы на груше выросли яблоки, а на яблоне — груши.

Но Мичурину как раз хотелось создавать то, чего еще никогда не бывало. Он верил, что человек может по-своему преобразовывать природу.

И вот он задумал сделать такой опыт: срастить грушу с яблоней и посмотреть, какие плоды на этой груше-яблоне вырастут.

В саду у него росла яблоня антоновка-полуторафунтовая. Он назвал ее так потому, что у нее были огромные яблоки, в полтора фунта весом.

Ее-то Мичурин и решил взять для опыта.

Он мог бы просто срезать с нее ветку или почку и прирастить, привить к грушевому дереву. Но он рассудил не так. У старой яблони старые привычки. Ее не так-то легко будет перевоспитать, переучить. Гораздо легче переучивать молодежь.

Вот он и взял громадное яблоко антоновки-полуторафунто-вой, разрезал пополам, вынул темное, круглое семечко и посеял. Из семечка выросло крошечное деревцо с пушистыми листьями.

Если бы этому деревцу дали расти, как оно хочет, из него вышла бы обыкновенная яблоня. Но Мичурину надо было породнить его с грушей. Он срезал с деревца несколько почек и прирастил их к молоденькой груше.

Почки прижились. Из них пошли ветки. Ветки покрылись листьями.

Мичурин понемногу срезал грушевые ветки, чтобы они не мешали яблоневым, не отнимали у них соков.

Получилось небывалое, сказочное дерево — сверху яблоня, а снизу груша.

Груша питала своими соками яблоню. И от этого листья и ветки на яблоне делались все больше похожими на грушевые.

Но тут случилась беда: кормилица-груша сильно заболела.

Что тут было делать? Отдать ребенка другой кормилице? Этого Мичурин делать не хотел. Он боялся, что новая кормилица начнет на свой лад перевоспитывать его.

И Мичурин решил, что яблонька уже настолько подросла, что может и сама себя прокормить.

Мичурин пригнул к земле ствол заболевшей груши в том месте, где к ней была приращена яблоня, и присыпал ствол сверху землей. Яблоня пустила корни. Теперь она уже могла жить самостоятельно.

Но для нее не прошло даром то, что ее вскормила и воспитала груша.

Когда на деревце в первый раз появились плоды, они оказались не простыми яблоками. И формой, и цветом, и вкусом они были похожи на грушу.

Мичурин дал новому сорту название: ренет-бергамотный. Это было все равно что сказать: грушевое яблоко. Ведь ренет — это сорт яблока, а бергамот — сорт груши.

Но, может быть, это было случайным, ненаследственным сходством?

Чтобы не было сомнений, Мичурин опылил цветы ренета-бергамотного пыльцой других яблонь. А один из его последователей, С. И. Исаев, поступил иначе: пыльцой ренета-бергамотного опылил другие яблони.

Мичурин не дождался последних результатов этого полувекового опыта. Гибриды ренета-бергамотного и других яблонь дали плоды только недавно. И эти плоды, как и следовало из мичуринского учения, опять оказались похожими на грушу.

Такие факты противоречили привычным представлениям, всему тому, что считалось «незыблемыми законами наследственности».

И отсюда можно было сделать только один вывод — что эти «незыблемые законы» существуют не в природе, а в головах ученых-схоластов.

Мичурин убеждался в этом на каждом шагу.

Он видел, как в природе создаются новые формы под совместным влиянием наследственности и внешней среды. Он сам, собственными руками, изменял наследственную природу своих яблонь и груш, давая им другую почву, другое питание, чужие соки, чужие корни и листья.

А ученые-схоласты пытались доказать, что наследственность нельзя направленно изменять, меняя внешние условия. Для них эволюция, история живых существ на земле была простой перестановкой все тех же неизменных признаков, разыгрыванием все новых шахматных комбинаций с теми же вечными фигурами.

И Мичурин в своих статьях не жалеет сарказма по адресу таких схоластов — Менделя и ему подобных.

Мендель, исследуя гибриды гороха, пытался вывести статистические законы, которым должны подчиняться комбинации признаков.

Мичурин высмеивает эти «законы», называя их не иначе как «гороховыми».

Занося в рабочую тетрадь результаты одного из своих опытов, Мичурин пишет: «Вот, господа менделисты, как вы подведете это под свой закон?»

Он даже здесь, в рабочей тетради, не забывает о противниках.

Он не устает доказывать, что гипотеза Менделя «противоречит естественной правде в природе, перед которой не устоит никакое искусственное сплетение ошибочно понятых явлений».