Интерес к личности Бородина — ученого и композитора у М. Ильина возник не случайно. Еще во второй части книги «Как человек стал вели каном» он и его соавтор Елена Сегал воссоздали образы великих мысли тетей древности и средневековья. В книге «Преобразование планеты» («Советский писатель», 1951) Ильин рассказывал о выдающихся русских агро номах — Докучаеве и Костычеве. Он написал очерк о Леонардо да Винчи — инженере, ученом, художнике. М. Ильин живо интересовался личностью и работами Константина Эдуардовича Циолковского и хотел написать книгу о покорении космоса. Не оставляя своей работы над те мой о делах коллективного героя, человека-великана, постоянно думая о грандиозном замысле книги «Картины мира», он в то же время обращался к герою кинкретному. И, естественно, писатель искал такого героя, который синтезировал бы в себе искусство и науку, как синтезирует их вся научно-художественная литература.

Бородин привлек внимание М. Ильина и Е. Сегал именно потому, что он оказался как раз искомым героем будущей книги. «Восстанавливая жизненный путь Александра Порфирьевича Бородина,— писали потом авторы,— мы должны были вместе с ним переходить от химии к музыке, с заседания Русского химического общества нам приходилось попадать на концерт Бесплатной музыкальной школы или на конференцию Медико-хирургической академии. Мы едва поспевали за своим героем, который умел быстро переключаться с одного дела на другое».

Задача показать человека во всей его многогранности и полноте чрезвычайно увлекла М. Ильина. Раньше он был на подступах к ее решению, теперь же предстояло, по существу, открыть новое направление в своем творчестве. Задача была трудной, и Ильин понимал это,

«В этой области,— говорил он,— нужнее, чем где-либо, писатели, работающие в научно-художественном жанре, привыкшие к трудоемкой работе и ставящие перед собой художественные задачи. Популяризаторы не умеют создавать образ человека, а беллетристы не любят браться за биографии, потому что не привыкли иметь дело с огромным количеством материала»*.

Действительно, авторам «Бородина» необходимо было знать химию (здесь помогло то, что М. Ильин был по образованию инженером-химиком); требовалось знать музыку и, наконец, надо было быть историком, чтобы суметь воссоздать образ Бородина на историческом фоне его эпохи, «показать, что наш герой был не талантливым одиночкой, а членом «могучей кучки», и не только в музыке, но и в химии, а для этого надо было понять эпоху, понять, что в те времена было передовым, а что отсталым, к чему стремились и от чего отталкивались»,— пишет Е. Сегал.

Работая над книгой о Бородине, Ильин и Сегал привлекли множество материалов, написанных и самим Бородиным, и о нем. Авторы «бесконечное количество раз прослушали все бородинские пластинки, не пропустили ш одного его концерта, ни одной передачи «Князя Игоря* по радио и телевидению, посетили бородинские места во Владимирской области».

Весь материал был изучен, обдуман, и казалось, остается лишь воплотить замысел по намеченному плану, не вызывавшему вначале сомнений. И действительно — отрывок за отрывком появлялись на свет.

И все же в целом книга, как вспоминает Е. Сегал, не получалась: в ней был Бородин-химик и Бородин-музыкант, но не было Бородина-человека. Ильин заметил тогда: «Мы выпятили работу за счет других сторон жизни. Нельзя все раскладывать по полочкам. Человек — это сплав. И жизнь человека тоже нельзя делить на отдельные ручьи. Жизнь — это как река: цельная и в то же время многоструйная».

Жизнь Бородина не была богата внешними событиями, и потому авторам не удавалось сначала найти тот драматический конфликт, который позволил бы им выявить характер их героя.

На время работу пришлось оставить, но, как это нередко бывает, решение пришло неожиданно, и высказал его Ильин во время разговора о совсем далеких от литературы вещах. Он сказал: «Бородин скорее похож на человека античного мира, и трагедия его ближе к трагедии рока, чем к современной драме».

Эти слова определили тему, вытекающую из самой сущности внутреннего конфликта героя: занимаясь наукой и искусством, будучи полон разносторонних замыслов, Бородин не успевач осуществлять свои творческие планы, сделать все то, что видел уже мысленно в своем воображении, он не мог победить неумолимый бег времени. В этом и заключалась трагедия его таланта. Она-то и дала возможность Ильину и Сегал по-новому взглянуть на собраньый и, казалось бы, до конца осмысленный материал. По-новому пошла и работа. По образному выражению Ильина, «был найден камертон», когда была написана глава «Борьба со временем» Она одна из последних в книге, и тем не менее послужила началом работы над вариантом, гораздо больше удовлетворявшим авторов. И Ильин, радуясь этому, сказал однажды: «Раньше материал был над нами, а теперь мы его хозяева Я счастлив, что добрался до книги о человеке».

Это счастье омрачалось, однако, приступами болезни М. Ильина, заставлявшей автороз то и дело прерывать работу. Но с тем большей энергией Ильин возвращался к ней, когда появлялась хотя бы малейшая возможность.

«Бородин» приближался к концу, дописывалась последняя глава, в которой рассказывалось о смерти Александра Порфирьевича, «Мы оба писали с особенным волнением, и это волнение было не только творческого порядка. У нас было такое чувство, словно мы похоронили близкого друга». А Ильин уже думал о следующих работах. В числе этих замыслов была и книга о Стасове. Ему хотелось продолжать писать о людях, продлить и дальше то счастье, которое он испытал, когда «добрался до книги о человеке.. »

Однако новым замыслам не суждено было осуществиться. «Бородин» оказался последней книгой Ильина ему, как и герою его книги, не хватило времени, и еще много творческих замыслов остались неосуществленными.

Первое издание «Бородина» вышло в свет в серии «Жизнь замечательных людей» в издательстве «Молодая гвардия», 1953 год. В 1957 году книга была переиздана в том же издательстве и в 1959 году выпущена Гослитиздатом. Пресса хорошо встретила книгу. Рецензии появились в «Новом мире», «Звезде», «Огоньке», «Вопросах литературы».

Рецензенты отмечали, прежде всего, что М. Ильину и Е. Сегал удалось решить ту главную задачу, которую они перед собой поставили. «На наш взгляд,— писал М. Щеглов («Новый мир», 1954, № 1),— авторы успешно справились с трудной, но единственно верной для произведения художественной литературы задачей: они воссоздали цельный, полнокровный, живой образ великого человека. Александр Порфирьевич Бородин, изменяющийся с годами, действующий в разных направлениях, работающий, откликающийся на все в жизни, несомненно присутствует в талантливой книжке М. Ильина и Е. Сегал».

В книге использовано такое огромное количество материалов — и исторических документов, и мемуаров современников и друзей Бородина,— что она носит, в значительной степени, документальный характер, правдиво и точно воспроизводит не только биографию героя, но и обстановку его эпохи. Можно сказать, что художественная биография Бородина явилась исследованием его жизни и творчества. Авторы сделали все возможное, чтобы донести до читателя самую сущность его работ и в области химии, и в области музыки, раскрыть ход творческой мысли великого человека необыкновенной одаренности.

«В советской биографической литературе трудно назвать другое произведение, которое, рисуя цельный образ исторического героя, столь полно передавало бы его внутреннюю, творческую жизнь,— писал Ю. Манн.— А ведь задача авторов усугублялась тем, что они обратились к жизни человека сложной духовной организации, обладавшего редким сочетанием талантов — химика и композитора» («Вопросы литературы», 1959, № 9).

И, наконец, рецензенты отмечали присущую книге эмоциональность.

«Большим достоинством книги является ее эмоциональность, то поэтическое увлечение, с которым авторы повествуют о героической жизни А. П. Бородина... Книга М. Ильина и Е. Сегал способна возбудить у читателя не только желание больше знать о Бородине и слушать его музыку; она возбуждает любовь к этому человеку...— любовь, подобную той, которой Александр Порфирьевич пользовался у всех, без исключения, знавших его современников» (М. Щеглов, «Новый мир», 1954, № 1).

Удача книги определялась также единственно правильным подходом к решению темы, который избрали авторы. Они показали Бородина-человека, раскрыли главное в его облике — необычную целеустремленность. Ведь в «борьбе со временем» он все же не оказался побежденным: его творчество оставило глубокий след и в химии, и в музыке; авторы воссоздали образ Бородина-ученого и ввели читателя в «творческую лабораторию» своего героя. Именно в этом жанр биографический близко сомкнулся с жанром научно-художественным.

Ильин и Сегал шаг за шагом прослеживают весь ход научного творчества Бородина от первоначальных замыслов, через искания, удачи и разочарования, к цели, к победе. Они и в этом произведении не отступают от совета М. Горького — изображать науку не как склад готовых событий, не только давать конечные результаты человеческой мысли и опыта, но вводить читателя в самый процесс исследовательской работы, показывая постепенное преодоление трудностей и поиски нового.

Бородин столкнулся с химией в детстве, когда впервые попробовал свои силы в пиротехнике. Вспоминаются первые произведения Ильина, где писатель рассказывал о химических «фокусах», которые можно осуществить самому своими руками. Юный Бородин не просто любовался та кими фокусами, а сам проделывал их, стремясь проникнуть в «кухню чу дес». Он терпеливо учился искусству экспериментатора Страсть его к химии росла в студенческие годы. Используя воспоминания современни ков, М. Ильин и Е. Сегал рассказывают о работе Бородина в оборудованной им домашней лаборатории, а впоследствии в лаборатории своего учителя Зинина, где он самостоятельно получал сложные химические соединения. Они вводят читателя в атмосферу химической науки того времени — времени горячих споров, борьбы новых идей с отжившими, старыми, создания передовых теорий, сыгравших огромную роль в расширении власти человека над веществом. Наука о превращениях вещества оперирует сложными понятиями, но авторам удалось изложить их доступно дчя широкого читателя. Они не боятся говорить с ним на языке химии — иначе нельзя было бы ввести его в лабораторию ученого. Читатель уже знаег, зачем понадобилось Бородину тратить долгие месяцы, упорно до биваясь поставленной цели. Он может теперь следить за ходом работы, как будто сам находится в лаборатории.

Прослеживая ход опытов Бородина, авторы рассказывали не столько о результатах исследования, сколько о душе исследователя, о его мыслях и чувствах.

Вместе с тем они воспроизводят «динамику» химии как науки, излагают развитие ее основных идей, вкрапляя эти отступления в канву повествования о жизненном пути Бородина, и эти, казалось бы, самостоятель ные экскурсы в науку не воспринимаются как искусственные добавления к биографии. То, что было делом жизни Бородина, не может быть оторвано от общего хода событий его жизни.

Почему Бородин, столь страстно увлекавшийся музыкой, автор гениального «Князя Игоря», мог столь же страстно отдаваться химии, сухой и малоинтересной, как считали многие музыканты?

И книга отвечает на этот вопрос В ней передана романтика науки, столь близкая М Ильину.

«Солнце творческого разума освещает дорогу и науке и искусству, когда они ищут правду жизни. Каждому понятно, что увлекает геолога, когда он разыскивает в горах прячущиеся от человеческих глаз руды.

Увлекательность работы химика, романтика химии, не так бросается в глаза...

Всякий труд — это процесс, происходящий между человеком и природой...

Труд художника — это тоже «очеловечивание» природы.

Краски, звуки, глина, мрамор принимают такие формы, образуют такие свойства, какие мог создать лишь человеческий разум, Мы называем все это словом «творчество». И это слово одинаково подходит и к труду резчика по дереву, и к труду скульптора, и к тому, чем живет музыкант, и к тому, что заставляет химика проводить долгие часы в лаборатории».

Приведенные строчки имеют принципиальное значение для анализа всего творчества М. Ильина,

Мысль о необходимости средствами искусства показать достижения науки, в увлекательной форме познакомить читателя с историей и успехами современного знания была основной у Ильина как теоретика научно-художественного жанра. Это было целью его творчества как писателя.

Именно так писал он свои книги. И в «Бородине» это стремление нашло свое наиболее полное выражение.

Однако книге о Бородине присущи и некоторые недостатки. В приведенной выше рецензии М. Щеглова «Жизнь замечательного человека» («Новый мир», 1954, № 1) говорилось, что авторы порой искусственно и навязчиво проводили параллель в работе Бородина-химика и Бородина-композитора. Стремясь достигнуть максимального «единства образа», они «кое-где скрепляют это единство очень уж внешним и недостаточно верным прямым уподоблением работы музыканта работе химика». В истолковании музыкальных произведений Бородина местами наблюдается поверхностность, излишняя патетика, штамп. Не вполне правильные оценки даются и музыкальной жизни бородинской эпохи, и не завершена тема связи передовой музыки России и Запада.

Со времени выхода первого издания книги прошло уже около десяти лет. Есть книги, которые пользуются успехом и все же живут недолго. «Бородин» же—нестареющая книга: она воскрешает облик одного из выдающихся деятелей науки и искусства.