Мы шли точно на юг, оставляя Исландию на западе. Этот район расположен у Полярного круга, но море у исландских берегов не замерзает даже зимой. Причина тому – теплые течения Гольфстрим и Ирмингерово, окружающие остров. Только в редкие годы холодное Восточно-Гренландское течение приносит к северным и восточным берегам Исландии плавучие льды из Северного Ледовитого океана.

В разные стороны от подводной лодки равномерными порциями уходят сгустки ультразвуковых колебаний и передаются от одной частицы воды к другой на тысячи метров. Не встречая во время своего стремительного бега никаких преград, израсходовав в пути свою энергию, они затухают. Напрасно, сросшись с наушниками, напрягает слух акустик – эхо от сигнала, посланного гидролокатором, не возвращается. Непрерывно стрекочет эхолот. Но и его волны-разведчики безответно пропадают в пучине. Рыбы нет.

Ночью спать было невозможно. Качка нарастала, становилась все беспорядочнее, и «спящий» то и дело вынужден был хвататься за койку, чтобы не вывалиться.

К утру волнение усилилось. Сила ветра достигла 12 баллов – шторм властвовал над Северной Атлантикой. Несколько раз вздыбленные волны с такой силой ударяли в лодку, что стальной корпус, содрогаясь, отвечал им каким-то стоном. Гидролокатор и эхолот выключили: даже если рыбное скопление рядом, получить от него эхо в такую погоду все равно невозможно. Остается единственная надежда – эфир. Может быть, из радиоразговоров рыболовных судов мы составим представление, в каком месте обнаруживалась сельдь до шторма. Однако в подслушанных разговорах было одно и то же: все ругали шторм, сетовали на судьбу и мечтали о нормальных, земных вещах. Но где рыба, никто не знал. А она, судя по гидрологическим данным, должна быть где-то здесь.

Разочарованный возвращаюсь из радиорубки в первый отсек. Усаживаюсь на жестяную банку из-под сухарей и сохраняю равновесие, держась за трубопровод системы гидравлики. Отсек сильно и равномерно наклоняет из стороны в сторону. Такой аттракцион никому не доставляет удовольствия. Вглядываюсь в изнуренные качкой, обросшие лица товарищей, и в душу вкрадывается тревога. Ведь мы вышли из порта уже неделю назад, и у нас на работу и на обратный переход остается около трех недель. Неужели неудача? Неужели проплаваем безрезультатно? Столько надежд, усилий, финансовых затрат – и все напрасно? С содроганием вспоминаю, что перед отъездом из Москвы нас «утешили»: даже если и не удастся увидеть рыбу, не отчаивайтесь – это будет убедительным доказательством того, что подводная лодка для исследовательских целей непригодна... Неужели мы сейчас присутствуем на похоронах идеи?