Тысячами глаз следят люди за водой на всех ее путях. Они изучают ее путь по речному руслу, они проникают вслед за ней в поры грунта, в темные глубины земли, они измеряют скорость течений в море. Они добираются до истоков рек, до ледников и снежных вершин.

Для нас с вами река — это вода, которая течет по речному руслу.

Но гидролог знает, что река — это большой и сложный механизм, собирающий воду с огромной территории.

Вот где-то в лесу лежит на земле снег. Он спит, словно медведь в берлоге. Ему нет дела до реки, которая прячется где-то внизу, укрывшись ледяным одеялом. Сверху не поймешь, жива она или нет.

Но придет весна, и снег проснется, станет талой водой, побежит вниз к реке по склонам, поползет к ней долгим путем под землей.

Чем больше снега в лесах и в полях над рекой, тем больше воды пройдет весной по речному руслу.

И тут много значит, какова почва. Если почва не сразу оттаяла, а покрыта мерзлой корочкой, она не пустит талую воду в свое подземное царство. Вся вода пойдет поверху. Весеннее половодье будет высоким.

А летом воды в реке будет не хватать. Ведь в летнюю пору, особенно когда нет дождей, к реке приходит на выручку та вода, которая пробирается к ней подземным путем. И если воды под землей будет мало, река обмелеет.

Но у нас в стране работа идет по плану. Нам надо заранее предвидеть, сколько воды пройдет по рекам.

Значит, нам надо мерить не только воду в реках, но и снег на равнине и в горах.

Измерить, сколько снега лежит в полях и лесах — это не такое легкое дело. Ведь снег тут лежит не в ведерке, а на земле, на площади в сотни и тысячи квадратных километров. В одних местах он выше, в других ниже. Все это надо принять в расчет тому, кто меряет снег.

Особенно трудно мерить снег в горах. Там это не только сложное, но и опасное дело.

Не раз бывало, что снегомерщики разбивались насмерть, срываясь с горных тропинок в пропасть. Но пропасть хоть можно увидеть. А бывало и так, что опасность подстерегала снегомерщиков на ровном месте. Человек вдруг исчезал, проваливался посреди снежного поля. Его товарищи спешили к нему на помощь и обнаруживали посреди снега только что открывшуюся черную яму. Оказывается, в этом месте была западня: речка, покрытая тонким льдом и заваленная глубоким рыхлым снегом.

По глубокому снегу лошади идут рывками, прыжками, выбиваясь из сил. Люди задыхаются в разреженном воздухе— на высоте четырех километров, а то и выше.

Во время бурана или в густом тумане люди идут как слепые, прислушиваясь к дыханию лошадей, к голосу товарищей. А когда светит солнце, тоже ненамного легче. Горное солнце светит слишком ярко, и люди нарочно надевают черные очки, чтобы не испортить зрение.

Трудно работать среди снегов, да и отдыхать нелегко. Хорошо еще, если удается переночевать в дымной мазанке или в брошенной кочевой кибитке. Но в горах редко встретишь жилье. И обычно снегомерщикам приходится проводить ночь где-нибудь под навесом скалы, греясь у костра или горящего примуса.

Кто из нас не мечтал о путешествиях, об опасных приключениях?

Для снегомерщиков — это повседневная работа. Они отправляются в горы каждый месяц, чтобы обойти дождемеры, установленные на разной высоте.

Это не обычные маленькие дождемеры, рассчитанные на один день, а такие, которые вмещают весь снег, выпавший за месяц.

Чтобы узнать, сколько выпало снега, приходится оттаивать его на огне.

Толщину снега измеряют снегомерной рейкой. Следят и за жизнью ледяных рек — ледников. Зарисовывают языки льда, отмечают, насколько быстро стаивает или нарастает ледяная толща.

Но одних экспедиций мало. Нужны и постоянные высокогорные станции. На станции удобнее вести работу, там она может быть непрерывной.

Зато тут другая трудность: как построить станцию, как снабдить ее всем необходимым?

Материал для стройки можно найти в горах. В ущельях растет лес. Камня там сколько угодно.

И все же немалый груз приходится тащить наверх по козьим тропам, туда, куда и налегке не всякий доберется.

Мне попался в руки отчет, написанный одним из тех мужественных людей, которые построили в горах Тянь-Шаня первую высокогорную станцию.

Рукопись — без подписи.

Надо самому прочесть эту рукопись, чтобы понять, какую тяжелую борьбу с суровой природой гор выдержали строители во главе с профессором Л. К- Давыдовым.

Бревна и доски приходилось тащить из ущелий наверх волоком, оборудование доставлять на вьючных лошадях или на собственной спине.

Лошади, покрытые инеем и ледяными иглами, казались сделанными изо льда. Волосяные арканы, которыми перевязывали поклажу, становились такими твердыми от мороза что их не завязывали, а закручивали, как проволоку.

В горах все не такое, как внизу.

В этом царстве льда и снега приходилось и строить по-новому. Если бы здание станции построили по обычным правилам, ее стены в первое же лето покривились бы, покосились, дали трещины.

Ведь тут грунт промерзает насквозь. Летом солнце нагревает дом, и грунт под домом оживает, начинает оттаивать, двигаться.

Чтобы этого не было, здание станции поставили на цементную подушку с высокими ребрами. Под домом получились коридоры, такие просторные, что по ним даже можно было ходить согнувшись. Но коридоры эти были сделаны не для людей, а для ветра. Летом открывали на ночь отдушины, и холодный ночной ветер принимался гулять под домом, охлаждая грунт.

И вот наконец начались наблюдения.

Но и тут было немало неожиданностей.

Ртуть в барометре упала ниже самого нижнего деления шкалы. Барометр не был рассчитан на такое низкое давление и отказался служить. Пришлось заказать для него новую, необычную шкалу.

Дождемеры лопались по швам от мороза, и их приходилось тут.же ремонтировать, приводить в порядок.

Не только приборы, но и люди выходили из строя — они болели горной болезнью.

И все-таки наблюдения велись. В любую погоду снегомер-щики отправлялись на снегосъемку. «Погода в счет не шла»,— коротко говорится в отчете. С погодой меньше всего считались те, которые больше всего ею занимались.

Она причиняла им столько неприятностей! Но им словно было мало хлопот с этой строптивой земной погодой. Они не оставляли без присмотра и погоду на солнце. Солнечные пятна — вихри в солнечной атмосфере — интересовали их не меньше, чем циклоны на земле.

Тянь-шаньская станция была сооружена на высоте трех тысяч шестисот метров. Но наблюдатели забрались и выше. В Ташкенте построили дом и перенесли его в разобранном виде на ледник Федченко, на высоту четырех тысяч ста метров. Дом перенесли через бурные горные речки, через хаос валунов и щебня, по крутым спускам и подъемам, по глубоким снегам, по леднику, изрезанному трещинами.

Там, наверху, бывают такие штормы, что однажды ветер снес метеорологические будки, как карточные домики. Там никогда не бывает дождя, зато снег иной раз заваливает станцию чуть ли не до самой крыши. Случается, что толщина снега в ущельях и впадинах достигает тридцати метров.

Семь месяцев в году только радио связывает станцию со всем миром.

И все-таки наблюдения идут. Наблюдатели аккуратно заносят в книжку цифры и заполняют бланки.

Я видел один такой бланк.

На горизонте — зубчатая линия гор, над которой поднимаются крутые пики. Внизу — долина, по которой течет река. Впереди, над обрывом,— низкое здание станции и метеорологические будки. Если бы не цифры, обозначающие высоты, вы никогда не подумали бы, что это канцелярский бланк, а не рисунок, изображающий горный пейзаж.

Каждое утро в семь часов наблюдатель зарисовывает снеговую линию. Перелистывая бланки, можно видеть, как зима спускается в долину — когда внизу еще тепло, или как она отступает на горные кручи весной.

Трудно жить и работать в горах. Но за Полярным кругом работа не легче. Во льдах Арктики люди бывают иной раз отрезаны от Большой земли не семь месяцев, а годы.

Сколько нужно терпения, стойкости, выдержки, чтобы работать на станции, отрезанной от мира! Тут лучшее лекарство— работа. Чем больше человек захвачен делом, ради которого он покинул Большую землю, тем меньше остается у него в душе места для тоски.

Легко ли было четырем героям-полярникам на дрейфующей станции «Северный полюс»! А ведь они продолжали работать и передавать сводку погоды даже тогда, когда от их льдины остался лишь сравнительно небольшой обломок. Каждое утро наблюдатель выходил на эту зыбкую, ломкую, тающую площадку, под которой было четыре километра воды.

И вот возникает вопрос: нельзя ли обойтись без человека там, где его может заменить автомат?

На гидрометеорологических станциях есть приборы-самописцы, которые день и ночь автоматически записывают температуру, давление, влажность.

На аэрологических станциях в небо поднимаются каждый день шары-пилоты и радиозонды и сообщают сверху по радио, какая погода на небе, куда и с какой скоростью дует ветер.

Так нельзя ли для работы в Арктике, в пустыне, на скале посреди океана, на вершине горы построить такую станцию, которая работала бы без людей?

Не так давно, в 1939 году, в журнале Американского метеорологического общества были помещены ответы читателей на вопрос: какой будет метеорологическая служба через пятьдесят лет?

Руководитель секции метеоприборов писал: «Через пятьдесят лет автоматические станции, рассчитанные на работу в течение месяца, будут передавать сводку погоды из необитаемых мест».

Американский метеоролог ошибся. В нашей стране автоматическая станция появилась не через пятьдесят лет, а через пять лет, не при наших внуках, а при нас.