Воздушные массы идут по земле, как поезда. Следя по карте за их движением, можно попробовать рассчитать их прибытие.

Вот где-то на севере, над Баренцовым или Карским морем, движется к нам арктический воздух. Мы узнаем о его прибытии, когда увидим над головой ярко-синее небо, когда мороз заставит нас поднять воротники и нахлобучить шапки, когда даль сделается прозрачнее хрусталя, а тени на снегу станут синими и четкими.

Зачем нам путешествовать на Новую Землю? Она сама пришла к нам. Или, вернее, не она, а ее воздух.

Весной арктический воздух несет с собой ночные заморозки. Он даже в июне может напомнить о зиме, о севере внезапным снегом.

Но пока он еще далеко. У перрона стоит другой поезд — континентальный полярный. Погода пасмурная, небо затянуто серыми слоистыми облаками, словно потолок вокзала, закрытый дымом из паровозных труб.

А где-то на юге, над Черным морем, идет тропический воздух, неся в Крым и на Кавказ груз влаги со Средиземного моря и тончайшей пыли из африканских пустынь.

Положив перед собой четыре последние карты, синоптик видит, как арктический, полярный и тропический воздух продвигается по нашей стране один за другим.

Когда прибудет к нам арктический воздух?

Это зависит от того, как он идет — «экспрессом» или «товарным».

Обыкновенный поезд несут колеса паровоза. А у воздушного поезда паровоза нет. Он продвигается вперед только потому, что у дороги есть уклон. В одних местах ниже давление, в других выше. И чем круче уклон, тем быстрее идет воздух.

На карте погоды черные линии изобар очерчивают возвышенности и впадины, максимумы и минимумы давления. Где изобары тесно жмутся одна к другой, там круче уклон, там быстрее должен двигаться воздушный поезд. А где изобары широко раздвинуты, скорость воздушного поезда должна быть меньше.

Остается высчитать скорость по уклону.

Чтобы не тратить времени на расчеты по формулам, синоптики пользуются линейкой, которую построил метеоролог Н. Л. Таборовский. Линейка сделана из прозрачного целлулоида. На ней начерчена кривая, наглядно показывающая, как уменьшается скорость воздуха по мере того, как раздвигаются изобары.

Синоптик прикладывает линейку к фронту и, измерив расстояние между изобарами, сразу находит на кривой точку, до которой фронт доберется через шесть часов.

Он может это узнать и проще, если предположит, что фронт и дальше будет двигаться так же быстро, как до сих пор. За последние шесть часов фронт прошел триста километров. Так нельзя ли считать, что и за следующие шесть часов он пройдет столько же?

Предполагать, конечно, можно все, что угодно. Но всегда лучше бывает, когда от предположений человек идет к действительности.

Вместо того чтобы гадать о скорости поезда, не лучше ли запросить по телеграфу, быстро ли он идет?

Так поступает и синоптик. Рядом с картами погоды у него лежат на столе аэрологические карты и графики. На аэрологических станциях наблюдатели не гадают о скорости воздуха, а наблюдают и измеряют ее, следя за движением в небе шаров-пилотов и радиозондов

От расчетов и предположений синоптик обращается к природе.

И это правильно. Ведь в своих расчетах мы обычно упрощаем задачу. И мы имеем право на упрощение только тогда, когда туг же спрашиваем себя: а как все происходит на самом деле?

Ведь вот, например, мы предположили, что наш воздушный поезд идет по прямой, не меняя ни скорости, ни направления.

Но какой же поезд идет всегда напрямик? Встречая гору, он обходит ее или пробирается сквозь нее по туннелю там, где это удобно. Поезд то замедляет, то ускоряет бег. По дороге его состав меняется: одни вагоны отцепляют, другие прицепляют. На станциях входят и выходят пассажиры. Носильщики вносят и выносят багаж.

Воздушные массы тоже не всегда и не везде ведут себя одинаково. При встрече с горами они обтекают их или переваливают через хребет. Бывает и так, что высокие горы преграждают путь воздушной массе.

Если бы не Кавказ и не Альпы, ледяной арктический воздух был бы не таким уж редким гостем в тех краях, где растут апельсины,— в Закавказье, в Италии. И тогда вряд ли апельсины могли бы там расти.

В Соединенных Штатах жители Техаса жалуются, что между ними и полюсом нет других преград, кроме изгородей из колючей проволоки. Холодный воздух с севера беспрепятственно вторгается в сады техасских фермеров и губит деревья.

В пути воздушный поезд не остается неизменным. Он берет груз влаги над океаном и доставляет его материку. Двигаясь на север, он несет в тундру тепло южных степей. Проходя над пустыней, он забирает с собой груз песка и пыли.

Пыль из Сахары проходит иной раз тысячи километров. И где-нибудь у Канарских островов моряки удивляются, почему палуба их корабля покрыта серым налетом пыли, как двор на цементной фабрике.

С воздушным поездом происходят в пути самые неожиданные превращения.

Вспомните о рейсах «морского полярного» из Сиэттля в Дакоту. Он выходит в путь с грузом воды из Тихого океана, а приходит в Дакоту порожняком. Чуть ли не весь свой груз он оставляет на склонах Каскадных и Скалистых гор.

Обо всем этом не забывает и синоптик, когда он пробует предсказать, где будет воздух завтра и что этот воздух принесет с собой: сырую или сухую погоду, тепло или холод.

Я сравнил воздушную массу с поездом, который идет по земле, неся с собой груз облаков и туманов.

Но у всякого сравнения есть свои границы.

Поезда редко сталкиваются между собой. Столкновение поездов не входит в расписание. А воздушные массы все время напирают одна на другую. Когда холодная тяжелая масса встречает легкую теплую, она пытается приподнять и столкнуть ее с пути.

Между воздушными массами начинается борьба на огромном фронте. По фронту проходят волны: от гребня одной до гребня другой сотни километров.

Когда синоптик смотрит на свои карты и сравнивает их, он видит, как движутся эти волны одна за другой. Он похож на человека, который смотрит на море. Иногда по морю идуг невысокие волны. А бывает и так, что море все делается белым от барашков. Гребни волн опрокидываются, обрушиваются, разбиваясь в пену.

Воздушный океан так же изменчив, как водяной.

Громадные волны вырастают, обрушиваются, превращаются в вихри, в циклоны.

Каждый из нас чувствует это, потому что эти волны перекатываются через крыши наших городов. Где вихрем закручивается волна, где проходит циклон, там бушует ненастье, там вегры и шквалы распахивают двери домов и стараются сорвать с петель ставни.

Мы не можем не чувствовать циклона, когда он добирается до нас. А синоптик видит его приближение заранее. Он видит, как циклон растет и меняется, переживая в несколько дней целую жизнь — от молодости до гибели, до исчезновения. О циклоне так и говорят — «молодой циклон», как будто это живое существо.

Если циклон молод и полон энергии, он может добраться до нас за сутки. Но если его часы сочтены, он погибнет где-нибудь в дороге.

Циклоны идут вереницей. В то время как на востоке, в Поволжье, кончает свои дни старый циклон, другой только начинает жить на западе, у берегов Исландии.

Чтобы предсказывать погоду, надо знать, как живут и умирают циклоны.

Наши ученые X. П. Погосян и Н. Л. Таборовский много сделали для изучения жизни циклонов.

Я сравнил для простоты воздушные массы с поездами. Но в действительности дело обстоит совсем не так просто.

Воздушные массы нельзя механически перемещать по карте, как поезда по рельсам.

Синоптику приходится вникать в физику погоды, в суть того, что делается в толще атмосферы.

Глядя на свою синоптическую карту, он видит красные и синие стрелки ветра на высоте. Если стрелки где-нибудь расходятся, значит, воздух выбрасывается там в стороны, давление падает, все глубже делается впадина — циклон.

Горы и впадины давления на аэрологической карте, языки холодного и теплого, сухого и влажного воздуха говорят синоптику о том, как движутся воздушные массы, циклоны, антициклоны.

Эмаграмма предупреждает его о грозах, говорит ему об энергии, заключенной в воздушной массе, о силах, которые творят погоду.

Много надо знать синоптику. Он должен быть не только знатоком погоды, но и знатоком климата.

Климат всегда укажет ему пределы, которые не может перешагнуть погода, странствуя по земле.

В Москве в майские дни не бывает десятиградусных морозов. А в июне ртуть в московских уличных термометрах не может подняться выше сорока градусов.

Так говорит наука о климате.

Но что такое наука о климате?

Это сжатый, обобщенный опыт наблюдателей, следивших за погодой в течение многих десятилетий.

Значит, синоптику надо помнить не только о вчерашнем дне. Чтобы путешествовать по времени в будущее, надо уметь двигаться и в обратную сторону — в прошлое. И особенно это важно для тех, кто пытается предсказывать погоду не на сутки вперед, а на недели и месяцы.