Есть на земле Невидимка. Каждому приходилось иметь с ним дело. Вы его не видите, но вы знаете, что он тут, вы ощущаете его присутствие на слух, на ощупь.

Вот он захлопнул дверь в комнате, распахнул окно, задел на ходу ветки куста.

Вы идете по улице и чувствуете, что он за вашими плечами, что он толкает вас в спину. Он обращается с вами не очень вежливо — срывает с вашей головы шапку и заставляет вас за ней гоняться при общем смехе прохожих. Когда он попадается вам навстречу, он не дает вам прохода, он швыряет вам в глаза пригоршни пыли.

Если вы видите, что неодушевленные предметы вдруг срываются с места и начинают путешествовать, можете быть твердо уверены, что их несет Невидимка. Вы не видите его самого, но вам ясно видно, как на его пути наклоняются в поле колосья, пригибается трава.

Нелегко было людям понять, что это за Невидимка.

Но чем чаще они имели с ним дело, тем лучше узнавали они его привычки и повадки.

Еще прежде, чем они поняли, кто он такой, они заставили его работать. Он слонялся без толку, гоняя пыль по дорогам и волны в море. А они приказали ему гонять корабли, носить по морям людей и поклажу. Потом они и на суше нашли для него работу. Раз он умеет надувать паруса, пусть занимается этим полезным делом и на суше.

Люди построили крылатую мельницу. Мачту с треугольным парусом превратили в крыло и заставили Невидимку вращать такие паруса-крылья.

У парусного корабля появилась родная сестра на суше — крылатая мельница. Невидимка покорно принялся молоть муку.

Люди трудились, и Невидимка трудился вместе с ними.

Они раздували огонь в горне, и Невидимка послушно дул на огонь, когда они нажимали на мехи.

Невидимка делался все более ручным. Им можно было распоряжаться; он, как слуга, исполнял всякие хозяйственные работы.

Правда, это был слуга двух господ. Сегодня, слушаясь человека, он нес по волнам тяжелый корабль. А завтра, подчиняясь погоде, он переворачивал вверх дном этот же корабль.

В старину моряки говорили, что есть не один Невидимка, а четверо невидимых братьев. Они живут на краю земли, в большой пещере. Вход в пещеру завален тяжелым камнем. Когда повелитель невидимок хочет выпустить их на волю, он отваливает в сторону камень. Невидимки вырываются из пещеры и принимаются бушевать. Нелегко их тогда поймать и снова загнать в пещеру.

Эту сказку рассказывали моряки на всех морях, потому что везде им приходилось иметь дело с невидимками-ветрами. Полинезийцы называли повелителя ветров Мауи, индейцы — Геох, греки — Эол.

Задолго до того, как появилась настоящая наука о погоде, моряки уже знали, что на свете не один ветер, что ветров много:

Есть ветер, который дует с севера Греки называли его Борей. Другой дует с юга, его звали Нот. Имя западного ветра было Зефир, имя восточного — Эвр.

А где появилось имя, там уже есть и какое-то знание На пиру у вождей певцы пели песню о буре, разметавшей корабли Одиссея:

Историкам трудно было отделить в этой песне правду от вымысла. Но к ним на помощь неожиданно пришел метеоролог.

За изучение «Одиссеи» взялся в наши дни метеоролог Б. П. Мультановский. Это был удивительный человек. Он был неутомимым путешественником и в прошлое и в будущее. Он нашел способ предсказывать погоду на много дней и недель вперед. И ему интересно было узнать, с какой погодой имели дело ахейцы, возвращавшиеся домой после падения Трои, и русские купцы на пути «из варяг в греки».

Мультановский нанес стрелками на карту Средиземного моря направление ветров, о которых идет речь в «Одиссее». И сразу обнаружилась смена ветров Карта доказала, что сначала дул северный ветер, потом — восточный и южный и наконец — западный.

Именно такая смена ветров — по часовой стрелке — происходит всегда в южной части циклона, идущего с запада на восток.

Гигантский вихрь — циклон — пронесся когда-то над Средиземным морем, пронесся и исчез. Ищи ветра в поле или в море! Да и ветер этот пронесся не вчера, а три тысячи лет тому назад

И вот метеоролог находит следы ветра в древней песне И песня оказывается точной, как новейшая карта погоды

Песня сберегла для нас опыт моряков, которых давно нет на свете...

Везде, во все времена и во всех странах люди прислушивались к ветру, всматривались в тучи.

Перед их глазами была небесная книга, а они еще не умели читать ее. Они пытались угадывать смысл непонятных и все время меняющихся знаков. Иногда им удавалось что-то понять, но чаще догадки уводили их далеко от истины.

Где-нибудь на Камчатке люди всматривались в снежные валы, наметенные бурей. Каждому было ясно, что след сам по себе не появляется. След остается, когда кто-нибудь пройдет или проедет. А какой великан провел эти длинные снежные борозды?

И жители Камчатки принимались гадать. Это, должно быть, проехал на огромных санях небесный бог. Пусть никто не видал этого бога: разве в такую метель что-нибудь увидишь! Но ведь след-то от полозьев остался!

Сказки о бурях и ветрах рождались везде, во всех концах земли, потому что на всей земле владычествовала погода. И везде люди чувствовали ее еще не понятную им, но часто губительную власть.

Но шли века. Люди на суше и на море все лучше узнавали, что такое погода.

У моряков еще не было приборов для изучения погоды. И они без приборов — мышцами своих рук — испытывали силу ветра, выбирая шкоты, и на глаз определяли, хорошо ли ветер наполняет паруса.

Задолго до появления первых метеорологических станций уже развевались вымпелы на корабельных мачтах, а в приморских городах поворачивались на башнях флюгеры. Люди смотрели снизу на вымпел, на флюгер или просто на дым, поднимающийся из труб, и узнавали, есть ли ветер и откуда он дует.

Но не только моряков заставляла о себе думать погода. И земледельцам тоже она причиняла много хлопот. Им надо было знать, когда начинать сенокос, когда приниматься за жатву.

Поэт и земледелец Гесиод советовал своим односельчанам начинать жатву, едва только над горизонтом покажутся Плеяды, а за пахоту браться, когда они начнут заходить. Когда же в небе закричат журавли, это значит, что приближается зима. Скоро и Борей понесет по небу тучи из Фракии. Работай так, чтобы зима не застала тебя врасплох!

И эти поучения Гесиод заканчивал словами: «Таков закон для полей»,

Значит, и тогда уже люди знали, что есть закон для полей, есть закон для зимы и для весны, для тепла и для холода.

У них не было термометра и барометра, но у них были хорошие глаза. Они умели видеть естественные приборы, которые создала сама природа. Улетающие журавли говорили им, что и тепло уходит. Улитка предупреждала о приближении жары. Когда, неся на себе свой дом, она поднималась с земли на дерево, чтобы спрятаться в тени, это значило — быть жаре. Люди умели прислушиваться и присматриваться к природе. И в их песнях сквозь вымысел пробивались первые ростки науки о погоде, о дождях и бурях, о невидимке-ветре.

Невидимка нередко восставал против человека. И все-таки человек считал его своим слугой.

Люди ясно чувствовали, что он всегда тут же, рядом. Они заглядывали в пустой кувшин и думали: а нет ли и тут Невидимки? Может быть, этот кувшин только кажется пустым?

Если кувшин опрокинуть и быстро погрузить в воду, вода не сразу в него войдет. Ей придется сначала выгнать что-то. И это «что-то» выйдет из кувшина пузырями.

Значит, в кувшине сидит все тот же Невидимка. Он забирается всюду, где есть хоть малейшее пустое местечко. Он вокруг нас, он внутри нас. Когда мы дышим, мы втягиваем его в себя. Им можно надуть бычий пузырь. Он входит через трубку в жидкую стеклянную каплю, когда стеклодув выдувает чашу.

Такие мысли чаще всего приходили в голову людям торговым, морякам и мастеровым — кузнецам, мельникам, гончарам, стеклодувам.

Самые умные и смелые из них уже не спрашивали, кто такая погода, кто такие океаны, вода, земля, воздух.

Они спрашивали, что такое вода, что такое земля, что такое воздух.

Эти первые физики догадывались, что Невидимка не невидимое существо, а невидимое вещество.

«Ветры же возникают, когда сгустившийся воздух вследствие толчка приходит в движение»,— так учил в VI веке до нашей эры милетский философ Анаксимен.

Анаксимен присматривался к Невидимке и старался понять его привычки и повадки. Он видел, как в ясном небе вдруг возникают облака, как из облаков начинает идти дождь.

И он говорил своим ученикам:

«Если же воздух соберется в еще большем количестве и еще больше уплотнится, то возникают облака, и таким же образом воздух переходит в воду. Град же образуется, когда замерзнет вода, падающая вниз из облаков, а снег — когда замерзнут самые облака, обильные водой.

Молнии бывают, когда силою ветра раздвигаются облака. Ибо, когда они расходятся, появляется сильный огненный блеск. Радуга же возникает, когда солнечные лучи падают на сгущенный воздух».

Не все так думали, как Анаксимен.

Через три века после него другой знаменитый греческий философ, Аристотель (384—322 гг. до нашей эры), написал первую в мире книгу о погоде. Она называлась «Метеорология». Наука о погоде родилась и была названа именем, которое носит и сейчас.

В этой книге целая глава была отведена ветрам, вихрям, ураганам.

Но Аристотель не был согласен с Анаксименом. Ему казалась неверной мысль, что ветер возникает тогда, когда воздух приходит в движение от толчка.

Аристотель считал, что воздух — это дым, который выдыхает земля. Северные страны выдыхают холодный воздух; когда он накапливается, дует северный ветер. А южный ветер — это горячее дыхание стран, лежащих на юге.

О Невидимке спорили, о Невидимке писали книги. А он продолжал делать свое дело: гоняя тучи по небу, приносил холод с севера и тепло с юга.

Осенние дожди сменяли засушливое лето.

На вершины гор ложился снег, долины заволакивались туманом...

Как возникает туман и куда он исчезает? Как рождаются облака в небе и откуда берутся струи падающей с неба воды?

Почему на севере холодно, а на юге тепло? Почему в Скифии падает снег, а в Ливии снега никогда не видали?

Погода задавала людям загадки.

Она словно пряталась от них. Недаром философы говорили, что «природа любит скрываться».

Не только воздух-невидимка, но и вода то и дело ускользала от человеческих взоров или меняла свой облик, становясь неузнаваемой.

Тысячи лет ушли у людей только на то, чтобы как следует разглядеть, с чем они имеют дело во время дождя и бури, в летнюю жару и в зимний холод.