Центральный институт прогнозов — это последнее звено, а мы еще не знаем первых. Мы не знаем, как следят за водой. И сможем ли мы разговаривать с предсказателем, с гидропрогнозистом, если мы не побываем на гидрологической станции?

Каждое утро — в 8 часов — и каждый вечер — в 20 часов — наблюдатель идет к реке.

Его первая работа — измерить уровень воды.

В дно реки вбита свая. А на свае укреплена рейка с делениями. Бывает и так, что рейка прикреплена не к свае, а к скале или к устою моста.

Кажется, что может быть проще: посмотрел на рейку и записал в книжку, до какого деления доходит вода.

Но если вникнуть в дело, оно часто оказывается совсем не таким простым, как можно подумать с первого взгляда.

Когда измеряешь, надо знать, с чего начинать отсчет.

С нуля рейки?

Но вода может опуститься ниже нуля рейки. Да и сама рейка может сдвинуться с места.

Для начала отсчета надо выбрать постоянную точку, и притом такую, чтобы она была всегда под водой. Можно, например, вбить в дно сваю так, чтобы ее верхушка была покрыта водой даже в мелководье, и эту верхушку считать «нулем поста».

Но и «нуль поста» может изменить свое место. Ведь русло реки не остается всегда одним и тем же. Река не мертвая, она живет и работает, углубляя свое русло или занося его песком. Свая может покоситься, подняться выше или уйти вглубь.

Для проверки надо отыскать неподвижную, неизменную точку на берегу.

Где же ее найти?

Даже камень и тот трескается, выветривается.

Но есть скалы более прочные, чем другие. Есть большие здания, построенные не на год, а на многие десятилетия и даже века.

Можно поступить так: взять чугунный диск или чугунную трубу и заделать их в прочную скалу или в цоколь большого здания.

Полочка диска или закругленная верхушка трубы — это и будет неподвижная точка, с которой можно сравнивать все другие.

Чтобы узнать, насколько одна точка на земле выше Другой, существует целая наука, существуют сложные правила нивелирования и инструменты — нивелиры. Поставив рейку на полочку чугунного диска, можно в трубу нивелира проверить высоту той рейки, которая установлена на реке.

Но и это еще только полдела. Ведь может случиться, что на одной станции неизменная точка отсчета окажется выше, на другой — ниже. Одна станция расположена в горах, другая — на равнине.

А ведь нам надо сравнивать наблюдения.

И мы опять должны заново решать все ту же задачу: как найти общую точку зрения, общий знаменатель? Как отыскать такой уровень, к которому можно было бы приводить другие?

Тут каждый вспомнит об уровне моря.

Географы издавна считают от уровня моря высоту гор, высоту каждой точки на земле. К уровню моря «приводят» все высоты на земном шаре.

Но и у морей уровень не везде и не всегда одинаковый. Одно море может быть выше или ниже другого.

Уровень Средиземного моря на пятьдесят сантиметров ниже уровня Черного моря и на тридцать сантиметров ниже уровня Атлантического океана.

Мы привыкли думать, что морская гладь горизонтальна. Но море может быть и наклонным. Ветер может нагнать воду к берегу, и тогда получится наклон: вода у берегов будет выше, чем в открытом море.

И вот мы опять теряем точку опоры, едва успев ее найти.

Как же быть?

Надо примириться с тем, чтобы какой-то уровень считать нормальным, правильным, а все другие к нему приводить.

На всем западе нашей страны таким уровнем считают средний уровень Финского залива у Кронштадта. Нуль кронштадтского футштока, кронштадтской водомерной рейки — это главная знаменитая точка, от которой считают все высоты и глубины и в Ленинграде, и в Архангельске, и в Москве. На востоке нашей страны считают от уровня Тихого океана, на юге — от уровня Черного моря.

Но вот уровень воды в реке измерен. Измерена и температура воды. Наблюдатель записывает цифры в книжку и думает: «А вода-то прибывает, да еще как быстро!»

Вода прибывает! По реке идет ливневый паводок. Тут надо следить за рекой уже не два раза в сутки, а каждый час или даже еще чаще, чтобы вовремя предупредить о наводнении.

Пушкин писал когда-то:

Нева металась, как больной В своей постеле беспокойной...

Больного, который мечется в жару, нельзя оставить без наблюдения.

Но не может же наблюдатель не отходить от водомерной рейки?

Тут опять на помощь приходят самопишущие приборы. Река сама может следить за своим уровнем и записывать его. Для этого надо только поставить на реке будку — где-нибудь на острове, на ледорезе, на устое моста или в особом канале,— а в будку поместить самописец.

Есть самописцы уровня — лимниграфы, в которых поплавок приводит в ход зубчатые колеса, а колеса передают движение перу или карандашику. Можно устроить лимниграф и без поплавка: если опустить в воду колокол, вода будет давить на воздух в колоколе, воздух будет по гибкой трубке передавать давление поршеньку, а поршенек приведет в ход рычажок с пером.

Можно сделать и так, чтобы самописец не писал, а печатал. В век пишущих машинок и самописцам пора стать «самопечатниками».

Такие лимниграфы установлены на многих постах. Они исправно делают свое дело, помогая наблюдателю. Наблюдателю остается только иногда заглядывать к лимниграфу в гости.

Но и на это нужно время, особенно если будка самописца находится далеко от станции. А время не дешево стоит в такие дни, когда каждый час меняет дело, когда быстрое повышение уровня может вызвать аварию на гидростанции, наводнение в городе.

И вот лимниграфу дается новое задание: давать сведения по проводам прямо на станцию, которая отстоит от будки самописца иной раз на сотни или даже на тысячи метров. От самописца идут на станцию провода к указателю уровня или к печатающему аппарату. И каждый час или каждые два часа аппарат сам или по запросу выбивает на ленте время и уровень.

Есть и такие дальноизвестители уровня, которые дают сведения по радио.

Но на станции следят не только за уровнем.

Вся жизнь реки — во все времена года — проходит под пристальным и внимательным взором наблюдателей.

Они следят за тем, как образуются у реки новые протоки, как вода весной выходит на пойму — на заливные луга, как поздней осенью появляются за одну ночь забереги — полосы льда у берегов.

Если мороз усилится, забереги сойдутся; зима сама построит через реку ледяной мост, и этот мост будет стоять до тех пор, пока будет длиться власть зимы.

Когда мы смотрим на льдины во время ледохода, они нам кажутся все одинаковыми. И если даже мы видим, что они не совсем похожи одна на другую, у нас нет слов, чтобы это выразить.

Слова являются вместе с знанием, вместе с умением видеть. Язык и глаза помогают друг другу.

Там, где мы видим просто большие и маленькие льдины, наблюдатель видит лавы, молодик, битый лед, блинчатый лед. Лавы — это ледяные поля, а молодик — маленькие молодые льдинки. Блинчатый лед — это ледяные блины, такие большие, что их может проглотить только речное горло.

Наблюдатель записывает: «Лед подняло», «Лед потемнел»,— значит, скоро река вскроется, скоро и начало судоходства.

Сколько метких, образных слов в этом речном языке! От них словно веет свежестью льда и воды.

Сало, шуга, зажор, затор... Эти слова не могли бы возникнуть, если бы русский человек не был исстари наблюдательным.

Для несведущих людей все происходит просто: «Река стала», «Река вскрылась». О реке говорят, словно это консервная банка, которую вскрывают ножом. Но для гидролога вскрытие реки — это целое событие.

Когда весной солнце начинает заметно пригревать снега, покрывающие поля и реки, до речного льда доходит мало лучей. Ведь лед покрыт белым пушистым одеялом, которое оберегает его сон.

Но и тех лучей, которым удается дойти до льда, достаточно, чтобы начать будить, тормошить спящего. Плавятся, оплывают от солнечного тепла грани ледяных кристаллов, расширяются, делаются заметными пузырьки воздуха.

А между тем все теплее становится вокруг. Зимнее снежное одеяло оказывается очень непрочным, когда приходит весна. Снег тает, превращается в воду. И тут солнечные лучи вовсю принимаются за работу — начинают еще сильнее плавить лед. Лучам помогает талая вода: она влезает в самые маленькие трещинки, она разрушает кристаллы, которые попадаются ей на пути, она разъедает лед, так что он делается в конце концов не сплошным, а похожим на соты.

Снизу лед тоже тает. Там, в глубоком тылу, работают теплые грунтовые воды, просачивающиеся сквозь дно.

А весна тем временем одерживает все новые победы. По ложбинам, по оврагам бурно мчатся к реке талые воды. Река набухает, как почка от притока весенних соков. Ледначинает подниматься, шевелиться. Полыньи и трещины делят лед на ледяные поля. И эти поля начинают двигаться вниз по реке, ломаясь по дороге. И тогда мы замечаем: река вскрылась, начался ледоход.

Но это только развязка. А завязку и все пять действий мы прозевали.

Первое действие — снег тает на льду.

Второе действие — тает лед на реке.

Третье действие — талые воды поднимают лед.

Четвертое действие — подвижка льда.

Пятое действие — вскрытие.

И эпилог — ледоход.

Мы являемся к пятому действию, к шапочному разбору. А наблюдатель на гидрологической станции видел все — от начала до конца.

И не только видел, но и записал самыми точными словами, цифрами, знаками.