Понадобились бы сотни страниц, чтобы рассказать подробно о жизни и судьбе всех воздушных и водных масс в гидросфере и в атмосфере.

Эти две сферы земли словно отражаются одна в другой.

На каждое движение ветра океан отвечает рядами волн, на каждый вихрь откликается водоворотом. Стоит только давлению в атмосфере подняться на миллиметр — и сразу же вода в океане чуть-чуть опускается.

Океан, словно огромный барометр, отзывается на малейшее изменение давления. И там, где уровень воды опустился, в образовавшуюся впадину устремляется вода из тех мест, где уровень выше.

Оба океана — воздушный и водный — участвуют в одной общей работе, живут общей жизнью.

В каждом есть своя тропосфера, где движутся и перемешиваются вдоль фронтов воздушные или водные массы. И в каждом есть стратосфера, где холоднее и спокойнее, чем в тропосфере, где нет таких резких перемен.

В воздушном океане стратосфера лежит над тропосферой. В водном — наоборот: наверху тропосфера, а под ней стратосфера.

Потоки воздуха и потоки воды непрестанно обмениваются веществом и энергией. Наша воздушная погода и та водная погода, с которой имеют дело рыбы, зависят одна от другой и влияют одна на другую.

Все в мире связано. И это особенно ясно становится, когда узнаешь, как связаны водная и воздушная оболочки земли.

По новейшим определениям, возраст земной коры — три или три с половиной миллиарда лет. Значит, миллиарды лет нужны были, чтобы создалась гигантская машина планеты, чтобы приладились одна к другой все ее сферы, все ее части.

Достаточно было бы изменить одну деталь, чтобы весь ход машины стал другим. Что было бы, например, если бы мы в океане остановили течения — и наверху и в глубине?

В океане погибли бы все живые существа, он стал бы мертвым. Рыбы в глубине задохнулись бы от недостатка кислорода, потому что в океане прекратилось бы проветривание.

Мы все знаем, что даже на очень больших глубинах есть рыбы и что они дышат кислородом. И мы даже не спрашиваем: а как же кислород попадает так глубоко, как океан проветривается?

В шахтах, в глубинах земли, люди устанавливают для проветривания вентиляторы. А какие вентиляторы установлены в подводном мире?

Дело тут обстоит так. Зимой в наших краях вода охлаждается и делается тяжелее. Она опускается, а на ее место приходит сразу же другая, более легкая — из теплых краев.

Получается колесо: вода в наших краях опускается и идет подводными течениями к экватору, а с экватора теплое и легкое течение идет по поверхности к нам.

Вот это-то колесо и проветривает, словно вентилятор, океанские глубины. В холодных краях вода берет с собой кислород, и чем она холоднее, тем больше она его может захватить. Подводное течение несет этот кислород к экватору. Оттого-то на экваторе такая богатая жизнь в глубинах. А с экватора вода идет поверху обратно — в наши края — за новыми запасами кислорода.

Если остановить это колесо, этот гигантский вентилятор, остановится и вся жизнь в подводном мире.

В Черном море не найдешь ни одной рыбы на глубине двухсот метров. Там вся вода пропитана сероводородом. Из всех живых существ там могут жить одни только серные бактерии, которым не нужен кислород.

И все это оттого, что Черное море расположено далеко от вентилятора, оно плохо проветривается, ему мало достается кислорода.

Остановив вентилятор, мы причинили бы вред не только обитателям глубин. Плохо пришлось бы и тем обитателям океана, которые живут наверху, вблизи от поверхности: у них не было бы недостатка в воздухе, но у них был бы недостаток в пище, в питательных солях.

Огромное колесо подводных течений доставляет со дна океана наверх запасы азота, фосфора, кремния и многих других веществ для мельчайших водорослей верхнего этажа. Внизу, на дне, гниют останки существ, которые когда-то жили в океанской толще. Если бы мы остановили колесо течений, прекратилась бы подача удобрений для зеленых полей океана.

Погреба океана были бы переполнены останками, пищей, а наверху был бы голод.

Трудно даже вообразить себе все, что произошло бы, если бы мы остановили круговорот в океане.

У океанских теплых течений берет тепло воздух, идущий на материк. Если течения перестанут приносить тепло с юга на север, изменится и климат материка. Суровее станут зимы, позже будут вскрываться реки и таять снега, позже будут покрываться листьями деревья и травами луга.

Нельзя тронуть даже маленькую деталь, чтобы это не отозвалось на климате, на судьбе живых существ.

В стратосфере есть слой, богатый озоном. Этот озоновый экран, словно покрывало, защищает от гибели жизнь на земле — задерживает то невидимое солнечное излучение, которое погубило бы все живое, если бы этот экран исчез.

Но зачем говорить о воображаемых катастрофах! Бывали и в действительности случаи, когда гигантская машина планеты не то чтобы останавливалась совсем, а только слегка и ненадолго меняла свой ход.

В Тихом океане у экватора подходит к берегам Южной Америки теплое течение Эль-Нино. В январе 1925 года оно внезапно спустилось далеко к югу. И это сразу же потянуло за собой длинную цепь бедствий. Сначала стали гибнуть крошечные растения и животные, которые парят в верхнем этаже моря. Для них вода в двадцать шесть градусов была все равно что для нас кипяток. Вслед за ними стали погибать от голода и те существа, которые ими питались. Рыбы начали покидать эти воды, ставшие мертвыми. А когда уходят рыбы, не остается пищи для морских птиц.

Бедствие, начавшееся в океане, охватило воздух и сушу. Рыбаки возвращались домой без улова. Над теплым океаном нависли сплошным покровом тучи.

Ветер нес тучи над сушей. Небывалые ливни обрушивались на нее, не давая ей передышки. Наводнения затопляли города, разрушали дома. Люди гибли в воде.

И все это случилось оттого, что одно из океанских течений свернуло со своего обычного пути.

Можно вспомнить и другие случаи, когда в машине планеты происходили перебои.

В 1912 году на Аляске было извержение вулкана Катмай. Все море вокруг покрылось пемзой, словно его вымостили камнем. Пыль, выброшенная в воздух, была подхвачена верхними течениями и понеслась на восток. Она прошла над Северной Америкой, над Атлантическим океаном и через пятнадцать дней достигла Европы. Она шла все дальше и дальше и скоро окутала все северное полушарие. Это было одеяло, которое не согревало землю, а остужало ее, потому что оно задерживало чуть ли не четыре пятых солнечных лучей. Где-то на Аляске произошло извержение вулкана, а в Европе поля и леса получали меньше света и люди загорали не так сильно, как всегда.

Два года держалась в воздухе эта пыль. И только к 1914 году она рассеялась, и воздушная оболочка Земли снова стала прозрачной.

В механизм планеты попала пыль. Если пыль замедляет ход наших маленьких ручных часов, то и гигантский механизм планеты тоже не любит пыли. Колеса циркуляции начинают не так энергично работать, когда воздух делается мутным и задерживает солнечные лучи.

Вот какой это чувствительный механизм — наша планета! Она отзывается на каждый толчок, выбрасывающий пыль из жерла вулкана.

Но это был сравнительно небольшой перебой, и притом извержения вулканов бывают не так уж часто.

А ведь перебои в ходе планетной машины то и дело дают себя знать каждому из нас. И каждый перебой в этой машине сказывается и на работе людей.

Когда реки вскрываются рано, приходится раньше, чем обычно, разбирать и разводить мосты для пропуска ледохода.

Раннее вскрытие — это раннее начало навигации. Речникам надо скорее готовить пароходы, сплавщикам — готовиться к сплаву.

Да разве перечислить все следствия ранней весны?

В той же цепи причин и следствий — работа земледельца и садовода.

Ранняя весна — это ранняя пахота.

А если весна задержалась из-за прорыва арктического воздуха, этот воздух может погубить в садах плодовые деревья.

В 1924 году арктический воздух прорвался далеко на юг, до Черноморского побережья. И этого холодного воздуха было так много, что он не успел по дороге прогреться. Дыхание Арктики донеслось до Грузии и погубило там много апельсиновых и мандариновых деревьев, которые совсем не привыкли к такому холоду.

В машине планеты есть колесо муссонов. От их работы зависит благополучие миллионов людей. Достаточно колесу муссонов замедлить свой ход, чтобы в Индии началась засуха.

И вот опять мы возвращаемся все к тому же вопросу: для того ли человек тысячи лет изучал природу и присматривался к ней, чтобы продолжать ей подчиняться?

Нет, он уже знает, что и на нее есть узда, есть законы, которые ею управляют.

Стихия для него уже не своевольное божество, не сказочная повелительница.

Глядя на свою планету, он видит колеса и шестерни гигантского механизма. Он уже протягивает руку к рычагам, чтобы научиться управлять машиной. И он не спускает с нее глаз, чтобы ни одна неожиданность не могла застать его врасплох.